На прилавках сирийских книжных и в библиотеках появилась «Золотая роза» Паустовского на арабском. Перевел ее сириец, писатель и публицист Низар Канаан, человек, которого друзья в шутку называют даже не фанатом, а фанатиком русской литературы. «Пусть так, — отвечает он и широко, по-восточному, улыбается, — если русскую литературу считать религией, то я ее первый проповедник».
«Проповедовать» он начал как раз с Паустовского, еще в 80-х, потом перевел Грина и многих других, а известность ему принесла трехтомная антология русской поэзии, которую видный иракско-российский филолог Диа Алдин Нафи Хасан назвал «великим научным и переводческим трудом». По этим книгам наших поэтов изучают в университетах Багдада, Дамаска, а также на восточных факультетах Казани и Санкт-Петербурга. О безграничной любви к России, и о том, зачем арабскому миру русские классики Низар рассказал в интервью «РГ».
Низар, я узнал, что вы, будучи школьником, написали роман в триста страниц, действия которого разворачиваются в Сибири! И даже ваши родные вам сказали: «Ты сошел с ума! Ты же там никогда не был!». С чего началась ваша любовь к России?
Низар Канаан: Мой папа был учителем, а потом директором школы, и у нас в доме была большая библиотека, в основном она состояла из русских книг. Достоевский, Толстой, Гоголь, Чехов. И я всех их поглощал запоем, еще в классе 8-м, помню, от корки до корки прочел «Братьев Карамазовых»…
Что вы там могли понять в 8-м классе, я и во взрослой жизни эту книгу только с третьего раза осилил…
Низар Канаан: Это очень трудное произведение, но чем характерна именно русская литература? Тем, что она проникает в душу человека любого возраста. Я, конечно, имею в виду людей, которые любят читать. У нас были дома книги и Дюма, и Хемингуэя, и других западных авторов. Их читаешь — да, интересно, увлекательно, есть стиль, но не трогает, ничего в душе не остается. А настоящая русская литературу вся душевная, одухотворенная. Она на меня повлияла серьезно. Также как повлияло советское кино, например, фильм «17 мгновений весны» смотрела вся Сирия, не отрываясь, это был для всех культурный шок! Сегодня в Сирии тоже показывают русское кино, но оно уже не вызывает такого эффекта. И наконец, я должен сказать, что огромную роль на меня оказали журналы «Советский союз» на арабском и журналы о кино. Большое упущение, что сегодня ничего подобного не издается и не распространяется. Потому что, как ни крути, любовь к другому народу воспитывает только культура: кино, литература, слово.
Но одно дело любить, а другое дело взять и переехать в СССР и уже здесь выучить русский…
Низар Канаан: После окончания школы, я решил подать заявления на учебу за границу, у нас есть такая государственная программа, по которой лучших выпускников отправляют учиться за рубеж. Мне дали список на выбор из четырех стран, Германия, Венгрия, Англия и СССР. Я сразу же выбрал Советский Союз. Первое время я учился в Киеве, это было что-то типа подготовительного периода. Помню, через неделю мы пошли с приятелем на рынок и купили проигрыватель и пластинку к нему. Там был шлягер «С чего начинается родина» и военные песни. И вот я слушал их, еще не понимая, о чем они, и у меня текли слезы. Потому что русская песня тоже проникает глубоко в душу. Через два месяца после приезда в СССР я заболел и попал в больницу, и парень, который был со мной в палате, как-то утром мне говорит: «Низар, ты всю ночь в бреду бормотал. Я спрашиваю: и ты понял, что я бормотал? Конечно, ответил он, ты же бредил по-русски (смеется)». Настолько я хотел быстрее выучить язык, что тут же стал им бредить! А потом я уже учился в Ленинграде, это был технический вуз, но я все время проводил в музеях, в галереях, в театрах. И в итоге дошло до того, что когда я написал сочинение о Ленинграде, это было одно из заданий для иностранных студентов в конце курса, преподаватель мне говорит: «Ты вот тут Пушкина цитируешь, а почему ты не поставил цитату в кавычки?» Я говорю — это не Пушкин, это я сам написал (смеется). В общем, я быстро нашел общий язык с русской классикой, со всей русской культурой. Она стала частью моего сердца. С тех пор я говорю друзьям: Россия это не первая моя Родина, но и не вторая.